/Rusmet.ru, Ковшевный Виктор/ Я уже представлял здесь рассказ моей мамы, приуроченный к 22 июня, о событиях 67-летней давности (http://rusmet.ru/news.php?act=show_news_item&id=49500 ). Сегодня, продолжая традицию, представляю ее рассказ о Простом и Великом Человеке. Простом – потому что из таких людей состояла Россия, Великом – потому что благодаря таким людям Россия победила. “Кто делал Победу? Победу делал Труд. Изнурительный, сверх человеческих сил. Так трудились в войну на войне и в тылу. Солдаты - на фронте, трудом военным, опасным, смертельно изнурительным. Но и труд в тылу, труд для фронта тоже мог быть изнурительным и опасным. Но там, и там побеждал Дух человеческий, опираясь на Любовь. Любовь к Детям, Семье, Отчизне. Ибо когда кончались силы, поднимала Любовь во Спасение Любимых. Я хочу рассказать о Гале, о Галине Васильевне Федотовских. Её уже нет на белом свете…Познакомились мы с Галиной Васильевной в селе Куяш, что примерно посередине между Челябинском и Свердловском (ныне Екатеринбург). Это было в 1956 году, где я учительствовала по распределению. Она там же была учительницей младших классов (тоже по распределению, сама она с Волги), приехав туда с мужем, дорожным мастером. Ей тогда было 26 лет, но замужем, двое детей, девочке 5, мальчику 3. Нас там было семь молодых незамужних учительниц, на два три года моложе её, но она нам казалась взрослой женщиной. На каком-то из педсоветов, я опоздала, села рядом с ней на задние парты. И споткнулась взглядом о её руки. Это были огромные мужицкие руки. Эти руки не должны были принадлежать молодой красивой женщине. Глаза изумительной голубизны, пышные, непокорные белокурые волосы, нежный овал лица. И приземистая, как вдавленная в землю, фигурка. Галина увидела мой взгляд, и руки дрогнули, но она не убрала их. После педсовета направились домой, нам было по дороге, мы пошли вместе, я взяла у неё одну стопку тетрадей. Мы прошли мимо избушки, где я снимала комнату, и, несмотря на ее протесты, что ей далеко идти, пошла с ней. Тут она мне и рассказала: “Вот Вы обратили внимание на мои руки, да рост мой… У меня рослые брат и сёстры, а я старшая вот такая. Когда началась война, отца сразу забрали на фронт. Мать выбрали председателем колхоза. Мне ещё двенадцати не было, а ещё трое. Старшему пять. Сестрёнки совсем маленькие. И вот я за хозяйку. Мать неделями могла и ночевать не приходить. А приходила, валилась и сразу засыпала. А у меня сил не хватало с её опухших ног сапоги стаскивать. Поставки фронту-это рыба, овощи, зерно, молоко и масло. Невозможно было что-то недопоставить. Совсем домой могла не вернуться. Очень строго было. А работники то кто? Старики, женщины и подростки. Она не командовала, она со всеми вместе работала. И невод тянула, и трактор водила, и коров доила, и косила, и в район с отчётом пешком и в пургу, и в мороз. А какая тогда одежонка была? Как она не замёрзла, не заблудилась? Четверо детей дома путеводной ниточкой вели. И осталась я старшая на хозяйстве. Дети, дом, огород-терпимо... И корову подоить я уже умела. Что было тяжёлым невыносимо это заготовка сена на зиму. Луга у нас за речкой. Река не широкая, но быстрая. Вёсла тяжеленные, лодка непослушная, однажды опрокинулась на меня, так бортом по голове шарахнула… И косить-то я не умела. Идёт коса по верхам, не берёт траву. Пока научилась наплакалась. После косьбы рук не поднять, а таскаю траву в лодку, и этими руками берусь за вёсла. А вёсла как живые, не слушаются. А рубить дрова? Зимы тогда были холодные. А воду носить! У нас крутой спуск к речке, да и не близко. А воды много надо. Корове, стирка, для бани. А летом для огорода, бесконечно! Мать жалко, а ей - меня. Но она не плакала, и я разучилась. Тут вот парень недавно с собой покончил. А мне как бы тяжело, никогда таких мыслей не было. Вот так всю войну. И косила, и доила, дрова рубила, печь топила , воду таскала, на корове огород пахала. Ей тоже тяжело было. Постоит-постоит и дальше плуг тянет. А мне же плуг направлять надо, чтобы не рыскал. Этими руками. Маленькая, лёгкая ,валюсь. Она ждёт пока поднимусь. Дети немного подросли, стали мне помогать: картошки покидают в гряды, тащут вдвоём ведро, пока принесут-пол ведра. Война кончилась, отец вернулся. Весь израненный. Живой! Радости-то! Но не работник. Мать домой вернулась. Сдала свою службу. Начала хозяйничать дома. У отца припадки были, нельзя было оставлять его. Да и он боялся испугать маленьких. А меня отпустили учиться, в педтехникум сдала экзамены. Куда ещё могли меня взять? Так соскучилась по книжкам, училась лучше всех. Потом Андрей нашёлся на мою голову. Замуж! А мне 19. Но родителям парень понравился. Отпустили и замуж…” Тут мы и пришли к дому Галины Васильевны. Деревня тянулась вдоль тракта на несколько километров. А дома дорожников на краю деревни. Она забрала у соседки своих малышей, завела их в дом, быстро переоделась, схватила подойник, убежала. Вернулась с молоком, сразу начала пропускать через сепаратор. Нацедила в кружку и подала мне. Тут же отрезала от домашнего каравая большой ломоть, положила рядом. Парные сливки со свежим домашним хлебом. Потом в общей сложности, было едва трое суток нашего живого общения - много работы. Но мы всегда незримо чувствовали друг друга и поддерживали. Летом она гостила с детьми у ее родителей. 1957-й год. По пути в Москву я заехала к ней. Старый дом на высоком берегу Ветлуги. Проснулись утром, слышу - тихонько обсуждают завтрак: “Хлеба нет...мука кончилась…картохи возьмём…отцвела…жаль молока нет”. Обрывки разговора не обещали ничего, а есть уже хотелось. Отец Галины Васильевны молчал. Потом встал: “Рыбы принесу”. Я с удивлением смотрела ему вслед. Высохший, сгорбленный, идёт, еле ноги волочит, с одной рукой, другая, высохшая, привязана к телу. Какая рыба? Откуда? И кто? Но менее чем через час он принёс в ведёрке несколько рыбёшек. “Стерлядки”, - мне сказали. И сделали уху. И был завтрак: молодая картошка, свежие яйца, укроп, лук, только что с грядки. И уха из стерлядей… Это, наверное, царская пища! Вскоре Андрея Николаевича, мужа Галины Васильевны, перевели с повышением в Сибирь, в Братск. Галина Васильевна сообщила свой адрес. Мы переписывались, не очень активно. Так, редкие письма, поздравления к праздникам. Я мало знала о её жизни. Прошло 11 лет, связь оборвалась. Но я её не забывала. Судьба закинула в Братск и меня. И в первые же дни, в учительской, затаив дыхание, спрашиваю - знают ли такую? “А как же!” – ответили учителя. – “Она здесь долго работала. В другую школу перешла…” Увидев моё огорчение: “Да вы ей позвонить можете!” Сами набрали номер, передали трубку: “Кто?” “А догадайся!” – вместо ответа спрашиваю я, а у самой затаилось сердце. И она называет моё имя! Конечно, мы в тот же вечер встретились. Она меня пригласила в русскую баню. И тогда я поняла смысл слов «сошли семь шкур». Когда уходили, Андрей Николаевич увидел на моём муже плащик на рыбьем меху, снял с вешалки новую рабочую куртку: “Возьми! В ней и в сугробе не замёрзнешь”. Это была хорошая куртка и она хорошо послужила потом. Вскоре мы вернулись в Москву, но ниточка связи не обрывалась. Выросли дети, растила Галина Васильевна и внуков. Но знаю, что долго держала корову, вела огород, работая в школе. И внуков вырастила. Высказывала беспокойство о внучке - в Италии, редко пишет. Похоронила своего Андрея Николаевича, умершего от известной русской болезни. С ним разговаривать мне не пришлось, даже словом перекинуться. Но я слышала мнения рабочих о нём. И видела их любовь к нему. И считаю его вместе с Галиной Васильевной Столпами Земли русской.” Источник:
09 мая 2012
